Решил разместить также небольшие отрывки из книги командира 52-й пехотной дивизии генерала Л.Рендулича "Фатальные ошибки ВЕРМАХТА.Почему Германия проиграла войну"
Сразу хочу предупредить - в своих воспоминаниях о боях под Рогачевом в июле-августе 1941 г. генерал допустил немало ошибок и неточностей, на некоторые я обратил внимание своим примечанием. Есть и довольно грубые ошибки, например с определением количества дивизий РККА противостоявшим его дивизии или с датой начала наступления на 63 ск (указана 16-17 июля). В общем, как в народной мудрости - и на заборах тоже пишут...
Стр.65
Когда моя дивизия, занимая полосу на левом фланге корпуса, в июле 1941 года вела на Днепре оборонительные бои на 20-километровом фронте против пяти русских дивизий, которых, кроме того, поддержи­вали двадцать батарей Московского артиллерийского училища, большое значение имело установление на­правления главного удара. Дивизионные резервы были сосредоточены позади левого фланга, а ближайшие германские войска находились на удалении 30 км от них. Предполагаемый охват или обход левого фланга, к удивлению, предпринят не был. Противник атаковал в течение нескольких дней по всему фронту, не сосредо­точивая основных сил на каком-либо направлении. По­сле небольшой передышки однажды в полдень против правого фланга дивизии был сосредоточен артиллерий­ский огонь всех батарей противника, продолжавшийся несколько часов. Планируемое направление основного удара нередко позволяет определить артиллерийская подготовка. И я вначале был склонен предположить, что основной удар будет нанесен по моему правому флангу. Это подтверждал и командир расположенного там пол­ка, который сообщил о вероятности массированной ата­ки против своего участка.
В этот район уже хотели было перебросить резерв дивизии. Но обстановка заставила меня задуматься и об открытом левом фланге, и, признаюсь, чувство обеспо­коенности не подвело меня. Размышления, предшест­вовавшие такому трудному решению, оказались пра­вильными. Они подтвердили, что равнинная местность (картофельное поле) на правом фланге, в отличие от других участков перед фронтом дивизии, в высшей сте­пени не пригодна для наступления, Это привело к тому, что резервы не были перемещены. Выводы, послужив­шие основой окончательного решения, конечно, не­сколько успокоили, но чувство беспокойства тем не ме­нее еще осталось, особенно при мысли об ответствен­ности по отношению к солдатам, чего не проявлял доселе противник.
В полдень огонь внезапно был перенесен на левый фланг дивизии; когда он достиг своего предела, за ним последовала атака этого фланга. Вскоре стало очевид­ным, насколько правильно было то, что резервы оста­лись на прежнем месте. На вопрос о том, можно ли было тогда — это был первый серьезный бой минувшей вой­ны — принять такое же решение, если бы местность не показалась в высшей степени не пригодной для наступ­ления против правого фланга, я не хотел бы давать положительного ответа. В дальнейшем на основе накоплен­ного опыта постоянно делались правильные выводы из плотности огня противника, хотя последний переносил артиллерийский огонь, чтобы ввести нас в заблуждение. Приведенный выше эпизод касается и применяемых противником мер по вводу в заблуждение, для распознания которых тоже требуется опыт.


Стр. 191
Фланговый удар 52-й пехотной дивизии под Рогачевом 16 и 17 июля 1941 года.
В то время как LIII армейский корпус двумя дивизиями переправился 14 июля 1941 года через Дес­ну (р.Березина – прим. мое) в районе Бобруйска и продолжал марш в направле­нии Рогачева, входившая в состав корпуса 52-я пехот­ная дивизия  получила задачу перейти Десну (Березину) и двигать­ся по шоссе в направлении Могилева. Это направление уводило дивизию резко в сторону от корпуса, и поэтому ожидалось, что 52-я дивизия будет переподчинена на­ступавшей на Могилев танковой группе Гудериана.
Вечером 14 июля дивизия закончила переправу че­рез реку и утром продолжала свой марш. Песчаная до­рога шла через огромный лесной массив. Густой лес по обе стороны дороги препятствовал движению воздуха, и марш длительное время проходил в густой, доходив­шей до верхушек деревьев пыли, что потребовало от личного состава крайнего напряжения.
Вечером, пройдя 30 км, дивизия прямо на дороге сделала привал. В это время в ее штаб прибыл офи­цер — представитель находившегося в Бобруйске ко­мандования корпуса. Радиостанция дивизии была неис­правна. Офицер, информируя об обстановке, сообщил, что примерно в 10 км западнее Друти и Днепра, в районе Рогачева, корпус вступил в бой с превосходящими силами противника, и передал мне приказ: по возможности быстрее перебросить на машинах один полк на левый фланг ведущих бой частей, оставшиеся части дивизии сразу же повернуть на юг, вывести в район Озераны и там принять все необходимые меры для нанесения уда­ра восточнее Друти в направлении на Рогачев. Сильно уставшим войскам предстояло пройти от 15 до 20 км. Большая часть сил замыкавшего колонну дивизии полка на транспортных машинах была направлена в указанный район, Этому полку я придал легкий артиллерийский ди­визион.
После короткого привала части и подразделения ди­визии двумя колоннами пошли по двум дорогам, из ко­торых одна проходила вблизи Друти и вела на Озераны; другая, находившаяся в 6 км западнее первой, также вела на юг. Штаб дивизии находился в восточной колон­не. Разведывательному батальону было приказано: выйти в район Озераны и на рассвете приступить к веде­нию разведки восточнее Друти в направлении Рогачева и западнее этой реки — в направлении на юг. Кроме того, был выслан конный офицерский дозор с задачей установить связь с войсками, ведущими бой на юге.
Состояние дорог было неизвестно. Восточная дорога проходила по глубокому песку. Уставшие лошади шли с трудом, да и машинам было не легче. Западная дорога, несмотря на стоявшую несколько недель жаркую, сухую погоду, оказалась сильно заболоченной и проходила че­рез многочисленные топкие места. Машины и артиллерийские орудия продвигались по ним с большими труд­ностями и лишь с помощью специально выделенных для этого людей.
На рассвете восточная колонна подошла к Озеранам. Западная также вышла на опушку леса. Разведыватель­ный батальон, подойдя к Озеранам, заставил русские дозоры отойти на восточный берег Друти. Кавалерий­ский эскадрон стал преследовать их, но, поскольку вос­точный берег был покрыт густыми зарослями, я решил придать разведывательному батальону пехотные под­разделения. Как выяснилось, реку Друть можно перейти вброд. У населенного пункта находился наплавной мост, который русские оттащили к восточному берегу. На юге простирались необозримые поля картофеля и созрев­ших хлебов. Утром из района боев доносился лишь сла­бый гул нечастой артиллерийской стрельбы, который вскоре стал быстро нарастать. В первой половине дня сильно измотанному личному составу дивизии при­шлось дать возможность отдохнуть.
Не успели мы расположиться в Озеранах, как с вос­точного берега какая-то русская батарея открыла по этому населенному пункту огонь. Один за другим стали загораться деревянные дома, и нам пришлось его оста­вить. Вскоре батарея была подавлена.
Я стал обдумывать поставленную передо мной зада­чу. Удар в направлении на Рогачев, если он удастся, не­сомненно должен дать очень большой эффект. Но в ус­ловиях, когда в дивизии осталось только две трети ее состава, возможность такой удачи была весьма сомни­тельной. Местность, поросшую густым лесом, можно было разведать лишь в течение длительного времени. Разведывательный батальон докладывал, что натолк­нулся на противника, силы которого установить не уда­лось. Направленная на юг разведгруппа сообщила, что наши войска ведут тяжелые бои примерно в 10 км запад­нее Друти и Днепра, что северные фланги — наш и про­тивника — открыты и что туда уже прибыли подразделе­ния нашего полка.
Сложившаяся обстановка давала полное основание полагать, что удар дивизии в южном направлении, по флангу контратакующего противника, может обеспе­чить нашим частям необходимую поддержку. Я принял решение: никакой подготовки удара восточнее Други не проводить, а нанести удар западнее реки во фланг и тыл противника. С донесением и обоснованием своего ре­шения я направил офицера в штаб корпуса, который на­ходился в 45 км по прямой, в Бобруйске: На скорый от­вет рассчитывать не приходилось. В данном случае речь шла о нетипичном фланговом ударе, которому лишь в теории, в учебниках по тактике, может быть отведена какая-то роль. В этой обстановке многое зависело от реакции русских на наши действия, поскольку сведениями о нашей дивизии они должны были располагать. Уменьшить эффективность нашего удара они могли лишь при условии, если бы встретили нас наступательными действиями с тем, чтобы разбить или хотя бы задержать дивизию по возможности дальше от района, где уже разгорелись большие бои. В группи­ровке сил дивизии учитывалась именно эта возмож­ность. Но противник избрал другое решение, которое долгое время оставалось для нас неясным, так как воз­душной разведки мы не имели. Во всяком случае, в этой неясной обстановке, как того требуют уставы, я ждал от противника самого разумного решения.
В первой половине дня из дивизии, которая вела бои на фланге, прибыл офицер и, сообщив, что дивизия не в состоянии сдержать натиск русских, попросил срочно оказать ей помощь. Около полудня я отдал приказ о под­готовке к наступлению и порядке ведения его. Оба полка наступали в первом эшелоне, из левофлангового полка я изъял один батальон в качестве дивизионного резер­ва, в который входил еще саперный батальон. За каж­дым полком следовал легкий артиллерийский дивизи­он, а тяжелый артдивизион шел на некотором удалении, в центре. Разведывательный батальон прикрывал флан­ги и тыл дивизии.
Когда подготовка к наступлению уже шла полным хо­дом, из штаба корпуса прибыл офицер с приказом, тре­бовавшим срочно продвигаться в южном направлении и нанести по противнику отвлекающий удар с целью об­легчить положение наших сражающихся войск. Офицер ехал по нашему старому маршруту, и трудная лесная до­рога задержала его прибытие.
Около 12 часов 30 минут дивизия построилась для марша. С чердака дома, стоявшего на гребне высоты, я мог наблюдать ее движение. На полях были видны лишь многочисленные небольшие темные пятна разрознен­ных подразделений. Примерно через час стали видны первые разрывы русских снарядов, и вскоре после это­го в бой вступила наша артиллерия. Свой командный пункт я расположил неподалеку от наблюдательного пункта командира тяжелого артдивизиона.
Обстановка прояснилась, и стало очевидным, что меж­ду северным флангом своих наступающих войск и рекой Друть противник перешел к обороне. И хотя, как выясни­лось, он располагал значительными силами (пять диви­зий), им было принято самое неудачное решение. Свое наступление он приостановил, и это дало мне возмож­ность подтянуть сначала главные силы ранее отправлен­ного на машинах полка, от которого в бою участвовали лишь некоторые подразделения, а затем и артдивизион.
Через час после начала артиллерийского огня в бой вступила пехота. Она очень быстро сблизилась с против­ником. Вскоре выяснилось, что захват рощи на пологом скате высоты и расположенной рядом с ней небольшой деревни должен оказать решающее влияние на успех на­ступления. В этом направлении и был сосредоточен огонь дивизионной артиллерии и находившихся в этом районе орудий поддержки пехоты и минометов. Овла­деть деревней и рощей в ходе первой атаки не удалось. Лишь после нескольких огневых налетов и повторной атаки деревня и роща были взяты, и сразу же после это­го нашим частям удалось вклиниться в оборону против­ника на других участках.
Противник немного отошел. Как и ожидалось, по на­шим наступающим войскам с восточного берега реки был открыт фланговый огонь, в том числе и тяжелой ар­тиллерией, подавить который не представлялось воз­можным, и поэтому нам пришлось держать свой левый фланг на удалении 3—4 км от реки. Наступление продол­жалось. Однако к исходу дня войска снова натолкнулись на сильную оборону противника. Под покровом темноты они произвели перегруппировку, чтобы продолжить на­ступление на следующий день. Прежде всего были сосредоточены необходимые силы и средства на направ­лении главного удара, который предполагалось нанести примерно в центре. Направление главного удара опре­делялось на основе данных наблюдения и итогов боевых действий минувшего дня, а также с учетом оценки мест­ности, произведенной еще до наступления темноты.
В ближнем тылу вскоре началось оживленное движе­ние транспорта. Раненых выносили с поля боя и грузили в санитарные машины, которые по возможности ближе подходили к переднему краю. От подразделений к обо­зам направлялись специально выделенные люди, кото­рые подтягивали повозки, и в первую очередь полевые кухни, как можно ближе к своим ротам. Некоторые поте­ри были понесены от внезапных налетов артиллерии противника. Но в целом условия для материального обеспечения войск здесь складывались довольно-таки благоприятные. Противник, будучи отброшенным на­зад, по ночам предпринимал бессистемные вылазки. При его более активных и организованных боевых дей­ствиях движение вблизи фронта было бы невозможно, и все необходимое для боевой деятельности войск не­сколько километров пришлось бы нести на руках.
Я побывал у командиров полков и батальонов, кото­рым на следующий день предстояло действовать на на­правлении главного удара. Личный состав фактически не имел возможности передохнуть. Но солдат к этому привык. Где бы он ни находился, если у него не было ка­ких-либо важных задач, он всегда старался выспаться. Даже во время движения солдаты нередко находили время для сна. Иначе они не смогли бы выдержать на­пряжения боев, длившихся многие дни и ночи. Непо­средственно перед этим контрударом дивизия в тече­ние двух недель беспрерывно вела тяжелые оборони­тельные бои. (выделено мной)
Под нашим натиском русские немного отошли. Вой­ска соприкосновения с противником не потеряли. Утром 17 июля мы продолжали наступление, задача которого состояла в том, чтобы, отбрасывая противника, прижать его по возможности ближе к реке и выйти на шоссе Боб­руйск—Рогачев. Эта задача была решена. В 2 км южнее шоссе я приостановил наступление дивизии. Дальше на юг, в полосе соседнего корпуса, противник также ото­шел на несколько километров к реке. Части соседнего армейского корпуса перешли к преследованию его.
После этого полоса наступления корпуса шириной 16 км была передана дивизии. Фронт к этому времени продвинулся примерно на 6 км ближе к рекам Друть и Днепр. Двумя другими дивизиями корпус продолжал на­ступление в южном направлении.
Как теперь стало известно, фланговым ударом диви­зия не только сорвала наступление русских, но и отбро­сила противника непосредственно к рекам. В этих боях было взято в плен 1000 человек. Примерно такие же по­тери противник понес убитыми и ранеными. В то же вре­мя наши потери оказались неожиданно малыми.